“ ANGELINA MARY JOHNSON, 26 y/o

► Полное имя:
Анджелина Мэри Джонсон
► Дата рождения:
30 октября 1977
► Место рождения:
Великобритания, Уэльс
► Статус крови:
чистокровна

► Образование:
Гриффиндор, выпуск 1996.
► Место проживания:
Маяк ?
► Текущий вид деятельности:
Член нового Ордена Феникса
► Политические взгляды:
Орден Феникса

► Волшебные предметы и артефакты:
Волшебная палочка: вишня, сердечная жила дракона, 13 дюймов;
На теле имеется множество заколдованных татуировок разного вида и назначения:
защитные — одноразовая защита (для каждой татуировки), действует как щитовые чары (протего), после чего необходимо заколдовать их заново, 7 шт.
против проклятий— действуют на постоянной основе, как амулеты, 3 шт.
скрывающие — с ними Анджелину становится невозможно найти при помощи магии (или будут очень долго искать в кыргызстане), если она сама того не желает, 3 шт.
изменяющие облик — как способ маскировки среди магглов, иллюзорные чары, когда утром настолько страшная без макияжа, что не хочешь, чтобы тебя узнали в лицо. 2 шт, активируемые прикосновением волшебной палочки;
Зачарованное зеркальце, позволяющее связываться с отцом;
Зачарованный галлеон Ордена.

► Магические и немагический способности:
хорошо держится на метле, превосходный игрок в квиддич; талантливый дуэлянт; активно и успешно использует невербальную магию; в школьные годы имела предрасположенность к трансфигурации. имеет базовые навыки окклюменции.
► Участие в событиях 2-ого мая 2001 года:
присутствовала в Годриковой впадине.

“ Биография и характерные черты персонажа

[indent] Джонсон старается не оборачиваться. Там, за спиной, пепелище, могилы, руины замка. Перед ней — рассвет нового дня, на удивление яркий и холодный. Её мантия изодрана и в крови, в крови и пепле, кажется, она вся — дрожащие пальцы, ботинки, слипшиеся волосы, лоб и щеки. Ребра наверняка сломаны и дышать невыносимо больно, но куда острее ощущается боль потери. Она не видит лиц людей вокруг, не узнает их, тонкой вереницей спускающихся в сторону Запретного леса. Горечь поражения выбивает весь воздух из легких и оглушает, оставляя только тихий звон в ушах. Утро после битвы оказалось куда страшнее, чем самый темный час накануне. Похорон было слишком много, они следовали друг за другом, а поэтому были смятые и неловкие, ведь ты толком не успевал сказать и пары слов, когда приходилось аппартировать, чтобы увидить еще одно мертвенно-бледное лицо в гробу. Анджелину все время мутило от частой трансгрессии, невыплаканных слез и виски на пустой желудок и больше всего хотелось, чтобы мир замер хоть на минуту и все это прекратилось. Её долго преследовали бессонницы, ведь в царстве Морфея картины битвы сменялись счастливыми воспоминаниями прошлого и по правде сказать, она не знала что из этого страшнее. Она стремилась забыть кто она, откуда и почему так дерьмово на душе. Для этого Джонсон даже пересекла океан, но перед глазами все еще стояли руины замка на шотландских холмах. Она сама не заметила, как начала курить — по большому счету все, что подвернется под руку. Её это немного успокаивало, а вкус был достаточно дерьмовым, чтобы передать её душевное состояние. Вокруг громыхал толпой безликих магглов и какофонией сигналящих машин Нью-Йорк и в этом шуме её горе, она сама, казались достаточно малыми,чтобы все можно было вынести. В родовом поместье Джонсонов в пригороде Бостона она продержалась от силы несколько недель, прежде чем свалить. Родственники были чужими, не слишком жаловали её мать и саму Анджелину, воспитанную отнюдь не в лучших чистокровных традициях (да она же бастард, пускай и носит нашу фамилию, она не может быть наследницей!) и имевшей смелость говорит то, что думает. Порой ей казалось, что Джонсоны чопорней большинства богатеньких слизеринцев. Сейчас Анжи смотрела на статую атланта перед Рокфеллер-центром и завидовала той силе, с которой он держал небосвод. Но еще больше её интересовало, почему атлант не расправит плечи? Почему обладатель такой силы не сбросит это бремя и удалится свободно и счастливо? Ответа на эти вопросы она так и не нашла, хотя искала их разве что за стойкой ближайшего бара, тратя на свои исследования целые недели, а спутниками ей были случайные бармены.

[indent] — Выпьем за Кэти Белл — каждый вечер негромко повторяла она и залпом опустошала целый стакан. Кэти была сильной, едва ли что-то было способно её сломить, и самой открытой из их трио. В то время как Спиннет всегда была скептична, Джонсон обладала горячим нравом и тяжелой рукой, Кэти Белл смотрела на мир с широко раскрытыми глазами, впитывая все, словно губка и заражала окружающих своим позитивизмом — может именно этого им с Алисией не хватало? Анжи помнит, как впервые услышала вдохновленну речь Кэти о желании попасть в команду по квиддичу.
[indent] — Именно тебя нам и не хватает — она тогда приобняла юное дарование за плечи и после своих изнурительных тренировок устраивала не менее насыщенные занятия для молодого таланта, вскоре получившего место в основном составе. Они втроем были почти неразлучны, гроза вратарей остальных факультетов, гриффиндорские гарпии, каждый раз ставившие на место зарвавшихся членов команд-соперников на поле для квиддича. Анджелина всегда мечтала о спортивной карьере, и больше всего ей хотелось думать, что так будет всегда — они трое плечом к плечу однажды выйдут на арену Чемпионата мира по квиддичу. А тем временем, они праздновали очередную победу в гостиной Гриффиндора и Анжи чувсвтовала себя по-настоящему счастливой, видя улыбающиеся лица всей команды. Они пообещали друг другу никогда и ни за что не сдаваться: в спорте, в карьере, в любви и благодяря этим двум девушкам Джонсон узнала что значит иметь сестер.
[indent] Видеть побледневшее лицо Кэти в крови было невыносимо для Анджелины, она держала её голову у себя на коленях и повторяла все возможные целебные заклинания, которые когда-либо знала, пока Алисия защищала их из последних сил. Анджелине кажется, что все без толку, но она даже не представляет, чем эта магия обернется в будущем. Им пришлось вдвоем нести тело в Большой зал и Джонсон отчаянно пыталась удержаться на ногах, завидев длинный ряд тел погибших.

[indent] — Как его зовут? — Анжи замерла и удивленно моргнула несколько раз, когда девушка-бармен обратилась к ней.
[indent] — Кого? — непонимающе ответила волшебница, отпивая из стакана.
[indent] — Того, кто заставил такую девушку, как ты, напиваться еще до полудня в будний день, — сочувственно заметил человек по ту сторону барной стойки.
[indent] — Фред. Его зовут Фред, — Джонсон проглотила оставшееся и знаком велела налить себе еще.
[indent] — Видать придурок этот твой Фред, — барменша продолжала натирать бокалы, пользуясь возможностью поговорить с кем-то в пустующем в такое время заведении.
[indent] — О да, еще какой. Они оба стоят друг друга, — усмехнулась Анжи, прикрывая глаза, чтобы не дать шанса пролиться подступившим слезам. Близнецы Уизли, ожидаемо, перевернули её мир с ног на голову, когда обычно серьезная и темпераментная Джонсон сначала прописала им тумаков, а потом рассмеялась до икоты после их попытки над ней подшутить. Ей сложно сказать, когда именно они стали с ней близки, где-то между сорванным уроком предсказаний у Трелони и дурацкой выходкой на травологии. На их счету десятки нелепых приключений, в которых они почему-то всегда брали всю вину на себя, позволяя ей выйти сухой из воды, а она взамен помогала им писать доклады на десять пергаментов. Они регулярно обменивались совами на каникулах, и уже на третьем курсе она с нетерпением ждала встречи с главными конкурентами Пивза в Хогвартсе. Ей нравилось чувствовать их высокие фигуры за своей спиной, это придавало уверенности на поле для квиддича и оставляло легкое покалывание в пальцах от прилива адреналина, когда они вместе пробирались в Запретный лес. Тогдашняя Анджелина никогда бы не подумала, что когда-нибудь все это будет лишь блеклым сном-воспоминанием о беззаботных временах. Тогдашняя Анджелина смеялась до слез и бежала наперегонки до Черного озера, только вперед, до тех пор, пока в боку не кололо невыносимо, а легкие обжигал холодный воздух.
[indent] — Мне кажется, ты нравишься Фреду — как-то сказала Кэти. Ей уже шестнадцать и они сидят в Большом зале, только что вернулись с тренировки по квиддичу. Анджелина поперхнулась тыквенным соком и закашлялась, а Алисия рассмеялась:
[indent] — Белл, твой сок часом не забродил? Ты несешь какой-то бред, — Кэти фыркнула, обиженно надула щеки и возмущенно возразила:
[indent] — Да нет же! Джордж сегодня спросил меня, какой цвет тебе больше нравится, — на этом моменте Анджелина поперхнулась во второй раз, а девушки напротив вдруг крайне заинтересовались содержимым их тарелок. Кто-то очень заботливо принялся в две руки хлопать её по спине, а с обеих сторон от неё возник ярко-рыжий ураган вездесущих Уизли. Откашлявшись, раскрасневшаяся Анджелина весь ужин как бы невзначай бросала взгляды на близнецов, сидящих по обе стороны от неё. Сама по себе мысль, что Уизли могут ухаживать за девушкой, а тем более за кем-то вроде неё была смешной, но от неё Джонсон почему-то становилось тепло на душе. Они много времени проводят вместе — чаще всего втроем , несут всевозможный бред и пробираются в Хогсмит за сливочным пивом, а после с хмельной головой пытаются проскочить мимо Филча и миссис Норис. Фред широко улыбается — Анджелина чувствует удивительную легкость, возможно, это от пива, или оттого что они нарушили уже с десяток правил школы, но она готова парить. На плечи ложится теплая мантия Джорджа, и Джонсон только сейчас замечает, что с заходом солнца на улице похолодало. Она протестует — завтра матч и он не должен свалиться с простудой, но плотнее кутается в мантию. На следующий день Джордж за завтраком пытается скрыть кашель, и Анджелина насильно пинками загоняет его в Больничное крыло. После победы в матче после Рейвенкло она сама не замечает, каким образом остается наедине с Фредом в гостиной факультета. Кажется, Джордж и Оливер отвели Ли проблеваться в ванну старост? Кто-то притащил бутылку огневиски и Анжи морщится, делая небольшой глоток. Голова Уизли покоится на её коленях и по румянцу она понимает, что он пьян не меньше её самой. Движения обоих до невозможности неловкие, и, пожалуй, единственное, в чем Фред не преуспел до сих пор — умение целоваться. В итоге они несколько раз сталкиваются лбами, смеются и расходятся по спальням. Следующие несколько дней Джордж практически с ней не разговаривает и старательно избегает её пристального взгляда, а потом все снова становится «нормально». Они все больше времени проводят вчетвером (Фред украдкой и невзначай берет её за руку) — Джонсон, близнецы и как-там-тебя-очередная-подружка-Джорджа. Поначалу Анджелина недовольно косится, но молчит, а затем и вовсе перестает обращать внимание на очередную пассию, кажется, даже сам Джордж не запоминает их имена. Все следующее лето она регулярно получает сов от Фреда, но ни строчки от его брата, как раньше и внутри поселяется гадкое скользкое чувство предательства.  Анжи скучает — по ним обоим. На шестом курсе Хогвартс принимает Турнир трех волшебников и уже семнадцатилетняя Джонсон с замиранием сердца бросает свое имя в Кубок Огня, но вопреки своим надеждам не оказывается достойной. Фред крепко сжимает её талию и кружит в танце, и она смеется — громко и беззаботно. Всю ночь они пляшут как идиоты, из Большого зала вечеринка переходит сначала в гостиную факультета,  а после она помнит сквозняк, гуляющий по Астрономической башне, чей-то смех ниже на ступеньках, звон бутылок и на удивление ясное звездное небо. Джонсон обнимает себя за голые плечи, а потом оказывается в крепких объятиях. От Джорджа пахнет слегка иначе, чем от его брата, Анжи чувствует короткий поцелуй в макушку и стоит, не шелохнувшись, прикрыв глаза, затем поворачивается к нему, чтобы обнять, уткнувшись носом в рубашку, пока чужие руки не отпускают её. О том случае они никогда не вспоминают, и все снова возвращается на круги своя.
[indent] Седьмой курс для них выдается сложным — при тирании Амбридж голова у Джонсон забита квиддичем и экзаменами. Она вступает на пост капитана команды  и всю себя отдает тренировкам и учебе. Уизли уходят на высокой ноте — как всегда и кроме восхищения Анджелину захлестывает одиночество и опустошение, только Кэти и Алисия заставляют её не останавливаться, идти дальше и порвав свою задницу, выиграть кубок школы. После окончания Хогвартса Анжи наведывается во всевозможные магические вредилки несколько раз, близнецы счастливы и увлечены своим делом, они порой собираются в Дырявом котле старой компанией и наутро после её одолевает ностальгия, которая забывается только на работе. Джонсон упорно стажируется в Министерстве, дожидаясь новых отборочных в сборную по квиддичу, Фред говорит, что непременно придет за неё поболеть. До отборочных остается неделя, когда Невилл связывается с ней при помощи старого доброго галеона, который она хранит черт знает зачем.
[indent] Видеть лицо Фреда мертвенно-бледным на полу Большого зала для неё оказывается последней каплей и Анджелина беззвучно опускается на колени рядом с телом (ей по ошибке кажется бездыханной) Кэти. У неё нет морального права нарушать уединение горюющей семьи Уизли, но от этого почему-то справиться с потерей не легче. Она смотрит — отчаянно, и почти ничего не видит из-за слез, но перекошенное от боли лицо Джорджа врезается в её память. Он не взглянул на неё в ответ ни разу, а она не решается подойти, чтобы подставить плечо, она не может подняться с колен и падает трижды, пока Спиннет мужественно пытается поднять её на ноги. Она больше его не видит, ни следующим утром, ни на похоронах Поттера. Кто-то говорит, он пропал - вместе с телом брата, но справляться у Уизли так ли это Анджелине не хватает духу. Тело Кэти им так и не удается найти в развалинах Хогвартса, а её имя просто приписывают к ряду таких же - "считать погибшей", без могилы, без следа, кажется, даже воспоминания о них стараются стререть.
[indent] — Ты, наверное, приехала с Ямайки, да? — голос барменши выводит её из оцепенения, Анджи моргает несколько раз и изображает подобие удивления.
[indent] — Да, я из Кингстона, как ты угадала? — она старается подыграть сложившемуся вранью, но получается плоховато.
[indent] — Твой акцент, очень похож на британский, — последующий разговор Джонсон не помнит, и выходит из бара не оборачиваясь.

[indent] Анджелина никогда не ходила в церковь, не исповедовалась и не знала молитв, впрочем, для волшебников это нормально. Ночью под высокими сводами собора святого Патрика тихо и торжественно. Пламя многочисленных свечей пляшет на витражах окон и на мгновение ей кажется, что она снова в Хогвартсе после отбоя и от этого по спине пробегают мурашки. Она зажигает четыре свечи, одну за другой, в безмолвной молитве за упокой. Первую — за Гарри Поттера, мальчика-который-не-выжил, и за все их надежды на светлое будущее, в котором добро всегда побеждает зло. Вторую — за всех тех, кто положил свои жизни в Битве за Хогвартс, чья жертва оказалась в итоге напрасной. Третья — за Кэти Белл, которая всегда верила в хороший исход. И четвертая — за Фреда Уизли, который любил эту жизнь больше, чем кто-либо другой.

[indent] Год спустя, в полупустой квартирке, ставшей ей пристанищем и одновременно кельей на эти месяцы, она находит конверт без обратного адреса. В нем — всего пара слов, написанных от руки, Анджелина без труда узнает почерк Алисии. «Кэти жива. Они держали её все это время в Азкабане». Весь мир разом переворачивается, она смотрит на письмо до утра, сжигает листок и оставляет квартиру на Лонг Айленде пустой навсегда. Отчий дом в Уэльсе встречает её тревогой и неодобрением родителей, ведь Анджелина должна была находиться вместе с ними в Бостоне, а не возвращаться в Британию. Тем более не связываться с Ли и Оливером на следующий же день. Решение дается ей на удивление легко — как само собой разумеющееся, она там, где должна быть и делает то, что она должна была сделать с самого начала, но боль все равно не отпускает. Лицо Спиннет остается холодным и не выражает ничего, когда она с размаху впечатывает свой кулак в челюсть Джонсон «за то, что свалила как последняя сука» и Анжи платит ей той же монетой «за то, что дала мне уйти». После они приговаривают несколько бутылок огневиски за ночь, курят и молча утирают слезы, Кэти никогда не простила бы их за подобное раскисание. Ей приходится учиться жить в новых реалиях, чувствуя на своей спине мишень, печать прокаженных, проигравших. Жить в полутенях и сумерках Косого переулка, не высовываясь слишком сильно и ждать. Ждать возможности, ждать, пока Кэти к ним вернется едва-живой и долгие месяцы вместе с друзьями выхаживать её бледную, исхудавшую, надломленную. Они снова вместе – ну, за исключением огромной болезненной зияющей дыры. Она долго и безуспешно пыталась найти Джорджа, не зная наверняка, жив ли он, в своем ли уме? Слухи ходили самые разные и все, насколько могла судить Анжи, были полной херней. Но давали надежду, что он все же где-то есть, целый и невредимый. Боль потери и чувство вины, преследовавшие её были куда сильнее обиды, все они чувствовали одно и то же, Анжи видела это в лицах друзей. Избавляться от изнуряющих чувств помогали алкоголь и древко метлы – после запрета квиддича нелегальные гонки на метлах были единственным выходом для многих из них. Мечты о спортивной карьере давно канули в Лету, но адреналин и чувство созтязания придавали всему хоть какой-то смысл. Они снова были вместе, плечом к плечу – гриффиндорские гарпии и их несменный капитан, Ли, вспоминая прошлое, спекулировал на ставках и смотрел с трибун на них с почти что прежним азартом.

[indent] Весной 2001го все снова меняется. Откровенно говоря Анджелина не хочет участвовать в этом сборище в Гордриковой впадине. Её переживания слишком личные, чтобы делиться этим с миром, здравый смысл кричит о том, что они оставляют себя на растерзание министерским хит-визардам, и кажется Алисия, Ли и Оливер того же мнения. Но никто из них не решается сказать об этом Кэти – в её глазах стальное, типично гриффиндорское упрямство. Для неё это способ доказать, что она выжила, а они не смогут оставить её в этом одну. Джонсон то и дело озирается по сторонам, чувствуя себя неуютно в небольшой толпе старых знакомых и друзей. Все её чувства кричат об опасности и, ожидаемо, опасения подтверждаются довольно быстро. Это похоже на один из её худших кошмаров: заклинания трещат в воздухе, стены домов освещают разноцветные вспышки, тут и там замертво падают тела, как и три года назад. Нет, нет, нет, она не может допустить повторение истории. Это не трусость, это гребаное желание выжить и не закапывать никого из друзей следующим утром. С трудом они пробиваются сквозь эту резню и аппартируют к ней домой. В этот раз они отделываются ранениями средней тяжести. Анжи возводит вокруг дома защитные заклинания в довесок к уже существующим, но понимает, что находиться здесь – самоубийство, все их лица наверняка заметили. К утру отчий дом остается позади, впереди – череда маггловских квартир. Они держатся вместе, потому что только так можно сейчас выжить. Анджелина считает, что по отдельности у них куда больше шансов, но доверять сейчас можно только им. Родители, к счастью, по ту сторону океана, в ярости и отчаянии от собственной беспомощности, но обещают помочь – деньгами, знакомствами, поиском временных убежищ. От идеи сбежать снова в Штаты Джонсон приходится отказаться, она не может оставить друзей и в этот раз. Иллюзорные чары становятся частью ежедневной утренней рутины, а вскоре старый галлеон у них у всех снова загорается теплым светом.

[indent] В то, что Невилл – новый Избранный Анджелина не верит. Она вообще не верит в пророчества (уже три года). Но почему-то принимает его предложение. Возможно просто потому, что так остается хоть какая-то надежда, что Фред умер не зря? Что все это: смерти, лишения, нужда скрываться, было не зря? Они гордо зовут себя Орденом, но по большей мере напоминают остатки Отряда Дамблдора, скрывающиеся в выручай-комнате. Только старшее, злее и с первыми морщинами на лбу – слишком часто приходилось сдерживать слезы и хмуриться. Когда она встречает Джинни, Чарли и остальных Уизли ей не по себе – старые раны открываются с новой болью. И если для Джинни она – капитан, Чарли же – её первый капитан, то остальные видят в ней подругу близнецов, о которой слышали когда-то, школьную девушку Фреда и от этого одновременно тошно и хочется плакать. Но рядом с ними она не чувствует, что имеет право горевать. Это горе – их, а она, Анджелина, здесь чужая. Поэтому в штабе Джонсон появляется относительно редко, преимущественно, как и многие, скрываясь среди магглов. Тот факт, что они уже не одни притупляет постоянное чувство тревоги, с остальным справляются алкоголь и сигареты.

[indent] В тот день, когда Джонсон переступает порог штаба, все вокруг почему-то кажутся излишне радостными и странно провожают её взглядом. А в следующий миг ей хочется провалиться сквозь землю или упасть в спасительный обморок. К сожалению, у Джонсон слишком крепкие нервы (достаточно ли крепкие для такого?) и никакое забвение ей не светит. Она с каменным лицом смотрит на Джорджа, пока внутри бушуют эмоции – радость, злость, боль, сожаление. Секунды тянутся невыносимо медленно, пока она стоит и таращится на него как олень на свет. А затем все эмоции разом пропадают, когда их смывает оглушительной волной. В ушах звенит и она не слышит ровным счетом ничего. Из-за его спины выходит, Мерлин его задери, Фред гребаный Уизли. Живой, улыбающийся, чтоб он (по-настоящему) сдох, Фред Уизли. Шок сменяется стальной решимостью. Бьет одним точным ударом под дых – синхронно обоих, а затем уходит, потому что еще секунда и она сорвется. Она пытается отключить эмоции настолько, насколько это возможно, чтобы во всем разобраться. Несколько недель отходит от увиденного — со стаканом в руке или в очередном побеге вникуда. Она старается держаться — громко смеяться, эмоционально разговаривать, но её хватает ненадолго и голос звучит все реже и тише. Много курит, еще больше пьет и появляется на пороге штаба спустя несколько недель с новыми татуировками: на правом предплечье теперь красуется надпись «Etre toujours ivre», Флер, кажется, презрительно морщит нос при виде строчки Бодлера, Анджелине плевать. За ней следуют стрелы, перекрещивающиеся созвездия, корона в стиле картин Баскии и треугольник из точек, какой набивают себе матросы после первого плавания в довесок ко всему, что она уже привезла с собой из Нового света.

[indent] Во время второй их встречи она держится (за собственный стакан) уже спокойно. Ей нужно время чтобы переварить все – черт возьми она горевала годами по тому, кто все это время был жив, но едва ли вспомнил о ней. Пройдет еще немало времени, прежде чем все придет в подобие нормы, а Анджелина перестанет избегать всех и каждого (на самом деле боясь лишний раз встретиться именно с ними), прежде чем они снова соберутся за одним столом и внутри поселится какое-то смутное чувство облегчения хотя бы на несколько часов.

[indent] Анджелине очень хочется верить, что завтра наступит, что на следующей вылазке никто не погибнет у неё на руках, что небо над их головами будет ясным, а погода летной, и она снова сядет на метлу, что за поворотом их не ждет очередное поражение, а после холодных времен рано или поздно наступит оттепель. Анджелина допивает очередной бокал, закуривает новую самокрутку и делает сигнал бармену налить еще.