Джордж наливает себе четвертую чашку кофе за день, на этот раз разбавляя виски уже в пропорции один к одному. Сквозь мутные, грязные окна кухни Маяка с трудом проглядывает серое, безжизненное английское солнце, от вида которого еще больше хочется повеситься на ближайшей потолочной балке. Но Джордж держится. Мама бы им гордилась.

Где-то там, за пределами того изолированного мира, в котором существовал дом Пруэттов, шла война. Или, возможно, уже не шла. Может быть, все уже были мертвы. Отправились на тот свет вслед за светочем магического мира Гарри Поттером -- уж если идти за Избранным, то до самого конца, да? Мысль о том, что вся семья -- родители, братья, Джинни, чёрт возьми, Джинни, -- может уже лежать в шести футах под землей, оставляет во рту привкус горечи, а руки начинают мелко дрожать так, что чашка звенит краями о столешницу. Джордж сжимает зубы и говорит себе не поддаваться панике. В конце концов, причин и без того было до чёрта.

Сбежать и спрятаться в Маяке было мелочной, эгоистичной мыслью. Пускай весь мир горит до остовов, главное -- это вытянуть Фреда из того ада, в который они ввязались по собственной глупости. Не могли ведь иначе, не умели. Повесьте на очередное приключение ярлык благой цели -- и всё, ждите, пока ваша ловушка схлопнется и погребёт в себе двух неудачливых близнецов.

Наверное, Джордж эгоистичен в своём отчаянии, но почему-то сейчас кажется, что именно им двоим вечно патологически невезет. Вылазка по спасению Гарри -- кто едва не лишился головы? Битва за Хогвартс -- кто оказался на самом краю жизни и смерти и не перешагнул ту самую грань, просто потому что имел брата-параноика?
Это -- глупо и даже мерзко, в конце концов, Грюм и все прочие отдали за общее дело свои жизни. Джордж отделался ухом, Фред... чем отделался Фред, время еще покажет.

К счастью, в него попала не Авада, от Авады уже не спасли бы никакие зелья, заклятия и молитвы, ни один вытащенный жестом фокусника из рукава туз. Да и, справедливости ради, никаких красивых жестов не было -- руки Джорджа тряслись, как в лихорадке, когда он судорожно вытаскивал из кармана флакон с экспериментальным настоем. Вспышка заклинания была красной -- она пролетела зигзагом, от плечей до коленей, распарывая одежду, вгрызаясь в кожу, оставляя за собой такие раны, после которых не живут. Джордж едва успел поймать падающего брата, после чего опустился вместе с ним на землю -- ноги уже не держали. Кровью пропиталось всё мгновенно: его собственная одежда, пыль и камни, казалось, она въелась в кожу и оставляла в воздухе запах железа.
Пробка во флаконе поддалась с третьей попытки, потом Джордж уже силой вливал содержимое в рот Фреда -- тот смотрел куда-то вверх пустыми, стеклянными глазами, и бледнел с каждой секундой.

Как они выбрались оттуда, до сих пор для Джорджа загадка. Он смутно помнит, как дотащил уже бессознательного Фреда до первого этажа, как не мог даже поднять руки, чтобы обнять в ответ плачущую мать. Как все вокруг были свято уверены, что Фред мёртв, а у Джорджа не было сил их переубеждать, потому что он тогда и сам еще не знал, есть у него ещё близнец или можно начинать искать, на чью Аваду напороться.

В Маяк он пришёл скорее на рефлексах -- вытащил Фреда за территорию Хогвартса, аппарировал из последних сил и сквозь муть в сознании пытался понять, какого хера он делает.

Честно говоря, прошла уже неделя, и Джордж до сих пор не понимает, какого хера он делает.

Отвратительную на вкус смесь дрянного кофе и еще более дрянного виски он проглатывает залпом, опирается руками на старый, прогнивший кухонный стол и пытается в своих записях разглядеть хоть что-то полезное. Какой-нибудь способ связаться с семьей так, чтобы письмо не попало в чужие руки. Сведения о месте, где их точно не найдут. Мистическое лекарство, которое решило бы все их проблемы.

Цианид. Отличное народное средство.

Увлеченный чтением, Джордж даже не сразу замечает непонятную возню за своей спиной, а, когда замечает, становится уже поздно. Он оборачивается, спохватывается, едва не роняет проклятую чашку, после чего в два больших шага приближается к Фреду и, перехватив того поперек поясницы, пытается осторожно, но настойчиво отволочь обратно к дивану.

-- Какого черта ты встал? Тебя же ноги не держат, идиот, тебе нужно соблюдать постельный режим.

Джордж понимает, что о постели тут речи не идёт -- спасибо, что хоть древний дряхлый диван не развалился, лучшего места для Фреда тут просто не нашлось, сам Джордж и вовсе довольствуется прогнившим матрасом на полу.
Джордж понимает, что в этот момент его голос подозрительно похож на голос матери.
Джордж понимает по лицу Фреда, как ему надоело быть беспомощным калекой, как надоела чрезмерная опека и брат в роли няньки. И понимает, что вытерпит еще месяц, год, десять лет, всю жизнь в этой роли, если придется.

Отредактировано кыр (2020-03-31 23:33:20)